Брэндон Тейлор: «История не может быть настолько предана одному персонажу, чтобы предать другого»

Снежным мартовским утром я забрал Брэндона Тейлора из его квартиры в «Адской кухне» в Нью-Йорке, и мы поехали по долине Гудзона в Арт-Оми, резиденцию художников и культурное сообщество, где «Герника» проводила «Back Draft Live». письменный мастер-класс по доработке. Наша беседа с пятнадцатью авторами семинара сосредоточилась на новой книге Брэндона «Поздние американцы», действие которой происходит в рамках программы магистратуры по поэзии в Университете Айовы. Книга представляет собой фрагмент студенческого романа, состоящего из нескольких персонажей, и содержит впечатляющее исследование проблем создания искусства. Наш разговор зашел о том, когда создание искусства требует сказать «нет» — условностям, отзывам о рукописях, самому письму.

—Адам Далва, старший редактор художественной литературы «Герники»

Герника : Ваш последний роман «Поздние американцы» подвергся серьезной переработке. Я знаю, что это чуть не взорвало ваши отношения с писательством. Расскажешь нам об этом?

Брэндон Тейлор : Я закончил первый черновик в 2019 году, и он разрушил мою жизнь на три года. Я перестал писать в 2021 году, потому что книга доставляла мне столько хлопот, и целый год я не писал ни одного художественного произведения. Итак, эта книга научила меня многим вещам о пересмотре — как в повествовании, так и в моей душе. Эта книга о периоде вашей жизни, который не требует пересмотра — когда вам нужно принять первые, казалось бы, постоянные решения о том, что вы будете делать, когда школа закончится, и внезапно вам придется сделать выбор о том, где жить, как жить, с кем жить, способами, которые кажутся постоянными.

Герника : Один персонаж романа переживает неделю отчаяния, пытаясь написать стихотворение для мастер-класса. И, как мы только что услышали, когда вы писали это, вы переживали собственное отчаяние. Мне интересно, не могли бы вы рассказать о том, что произошло, что позволило вам наконец получить доступ к «Поздним американцам»?

Тейлор : Я был уверен, что никогда больше не буду писать, поэтому мне нужен был другой творческий выход, потому что мне не хватало творчества. Я занялся пленочной фотографией. И это просто создало много места в моей голове. Я смирился с мыслью, что навсегда отказываюсь от писательства.

Потом у меня состоялся разговор с другом Ли Пейсом, где я говорил об этой книге, и он спросил меня, что доставляет тебе столько хлопот? А я сказал, что просто чувствую, что не понимаю этого персонажа. Я так боюсь, что читателям он не будет интересен, потому что он поэт. И мой друг сказал: ну, а он кому-нибудь интересен? Заботится ли он о себе?

Я такой: Ох! Он? Я? Беспокоюсь ли я о читателе, потому что он мне безразличен? Почему я не забочусь о нем? И я понял, что это потому, что он чувствует себя вымышленным персонажем. Он не чувствует себя человеком. Так что же поможет ему почувствовать себя человеком? Я такой: мне нужно дать этому мальчику работу — поэтому я был очень протестантским, но мне нравится, когда у персонажей есть работа. Это изменило весь смысл книги. Его озабоченность искусством и коммерцией превратилась из абстрактной вещи в материальную реальность.

Герника : Часто ли в вашей работе текстура и целостность ваших персонажей меняются от первого варианта к более поздним? Или это было уникально для «Поздних американцев»?

Тейлор : Мои персонажи сначала приходят ко мне в виде одежды — в буквальном смысле, в виде одежды. Оксфорд под джинсовую куртку, черные джинсы, потертые ботинки. И я спрашиваю себя: кто это носит? И где они это носят? Итак, в первых набросках персонажи имеют тенденцию быть довольно полными с точки зрения личности. Во втором или третьем я начинаю наслаивать. Допустим, персонаж в моем первом наброске идет в бар и встречает кого-то, а затем они вместе идут грабить банк. Это первый черновик. Во втором варианте он идет в бар, а затем разговаривает. Это не просто разговор с парнем, с которым он собирается ограбить банк, а с барменом, который рассказывает ему странную историю об осле, которого он знал, когда был ребенком. Тогда третьим черновиком будет история об этом осле, который каким-то образом возвращается в конце. Мне нравится относиться к своим черновикам как к машине для импровизации — а что, если и это тоже?